Обзор газеты «Поэтоград», № 7, 2022

…Точно имена месяцам – свои, волшебно-поэтические, мерцающие разными оттенками словесных огней, дает Людмила Саницкая, созидая собственный поэтический космос:

Мне было б жаль оставить этот снег
И перехлест ветвей витиеватый.
У февраля я в детях виноватых —
Не оправдавших, не свершивших, не…

Таков (разумеется, разворачивающийся дальше) февраль в исполнении Саницкой; снег – частый гость в ее стихотворениях; и есть в этом гостевании аристократическое благородство, отливающее драгоценным старинным серебром
«Рождество», открывающее подборку, опубликованную в 7 номере «Поэтограда» (издатель-главный редактор Евгений Степанов), поет:

У зимы драгоценны обновы,
Ее храмов светлы купола...
И стоит в полушубке песцовом
Красота, холодна и бела.

И в душе ее заиндевелой
Что-то теплится в снежном плену,
Что-то тает Снегурочкой белой
И поет, и пророчит весну.

Мелодии Саницкой узнаваемы, и волнообразный их накат красив.
Развернутся калейдоскопами весенние месяцы, с особенным маем: уже летним; а лето всегда дает ощущение праздника, словно в детство вернулся:

Город летнюю жизнь
после долгой зимы начинает,
просыхая от луж,
зеленея побегами лип.
Свою летнюю жизнь
вместе с городом я сочиняю
из разрушенных сказок,
смешения красок и лиц.

И
Плавно разворачивая свой календарь, Саницкая создает широкие панорамы бытия; и живописные ассоциации – например, с великолепным Часословом братьев Лимбургов – вполне логичны, ибо мир поэта включает слоение многих искусств.
…Страшно и красиво – страшной красотой – вспыхнет «Аутодафе» Бориса Борукаева:

Сжигали девушку в испанской Сарагосе.

Когда огонь коснулся ног ее и платья,
истошный вопль, что перекрыл многоголосье,
послал убийцам и мучителям проклятье.

Вокруг на площади взиравшая орава
вся завелась до исступленного надрыва.

Сжигали девушку.
В нее вселился дьявол.
Поскольку дьявольски была она красива.

Сильно совмещены адские стороны средневековья и современность, где, хоть и не бывает подобного явления – все же человечество духовно немного подросло, чтобы отказаться от этаких «развлечений» – но обилие злоязычного зла известно…
Метафизические линии прокалывают большинство поэтических произведений Борукаева; поэт, используя их, словно штудирует реальность, предложенную окрест:

Когда преступник был казнен,
общественность вскипела:
пусть даже был виновен он
и получил за дело,
но целиком его ль вина,
ясна ли тут картина.
Возможно, даже не одна
тому была причина.

И «Паучок» становится закономерным персонажем поэта; и жесткие определения жизни и смерти логичны в недрах выстраиваемой им образной системы:

А жизнь — благословение на муки.
А смерть — от них единственное средство.

Татьяна Северинова, представленная тремя стихотворениями, мир свой раскрывает пестрой смесью плача и счастья, философского осмысления данности, оттенков грусти и нот небесного полета:

Не проси у ворона крылья —
Они еще нужны ему.
Не зови с собой меня —
Нам больше не по пути.
Не лови в лесу ты зверя —
Его дни все равно сочтены.
А если пытаешься искренне
Остаться здесь, у реки,
То знай, что не больно мне…
Охотник умрет со стрелой в груди.

Своеобразен элемент абсурда, завершающий стихотворение, вспышка которого демонстрирует ярко-женское восприятие действительности.
Ковер жизни своей, тонко соплетая линии словес, предложит Галия Абдулина:

Я из своей жизни
Сделаю ковер.
Лучшие все мысли
Соберу в узор.

И вложу в узоры
Красоту земли,
Чтоб людские взоры
Отдыхать могли.

Высокое предназначение поэзии и в этом: чтобы взоры, в которых отражаются души, могли отдыхать…
Остро и нежно дана материнская тема:

Качает мать ребенка в колыбели
И тихо песню колыбельную поет.
Всю ночь в лесу качает ветер ели,
И ветер по полю гуляет и ревет.

Пусть за окном метель с утра бушует,
Но в доме матери уютно и тепло.
И мать ребенка обнимает и целует
В родное и прекрасное чело.

Чудесно распускаются поэтические цветы «Поэтограда», и много оттенков жизни в их сияющих на солнце духа лепестках.

Александр БАЛТИН