Светлой памяти Игоря Дудинского

…Своеобразная поэзия жизни: писать ее своею судьбой, чтобы ни случалось, какие бы хаосы ни бушевали вокруг…
В богемно-литературной, подпольно-эзотерической Москве Игорь Дудинский был легендарен.
Дуда, как его звали…
Он рассказывал, как столкнувшись с произведениями Юрия Мамлеева, одного из самых загадочно-таинственных персонажей и русской литературы, и советского литподполья, впервые ощутил веяние потустороннего…
Дуда был мистиком, настроенным на вибрации, исходящие ото всего: если уметь чувствовать.
…Что пил – логично: состояние измененного сознания подчеркивает реальность запредельного, хотя и чревато, ох, как чревато…
Он был журналистом, писателем, отчасти художником, отчасти арт-критиком: многое совмещал, ибо однополярность – неинтересна.
Некогда увлекся авангардным искусством, не признававшимся советским официозом; бросил школу после седьмого класса, работал в наборном цехе издательства «Правда»…
Путь был изломист, шел зигзагами, привел к определенной известности в новейшие времена.
«Южинский кружок», возглавляемый Юрием Мамлеевым, определил определенные полюса пристрастий Дудинского: с тайной алхимией, чей сложнейший аспект: высвобождение высшего «я», отсекновение низшего; ибо в герметической алхимии философский камень и есть вершина души.
«Южинский кружок» горел идеями, мистикой, стихами, жил поэзией…
Она разлита в пространстве – Дудинский умел чувствовать ее.
И было в нем нечто от бунтаря, никогда не желавшего ходить строем.
Образ его ярок: он писал, казалось, роман своей жизни; и неподцензурность оного отразилась во всем, что делал на свете (давно, увы, не очень белом) Игорь Дудинский.