Между колоколом и звуком —
Башня;
красный червь
памяти
в дерне
немоты,
сторожевая башня
одноглазых циклопов
бессонницы.

От тебя,
живущего
на последнем, тридесятом этаже,
Бог ближе к жизни твоей
в подвале.

житейские бури не доносили
туда
осколки черепиц с крыш,

 и уксус жизни
 не стоял у твоей колыбели…

погружаясь в глубины сна,
пузырьки сознанья,
как пузырьки воздуха,
покидают плоть.

... все глубже и глубже
вниз по склону,
ведущему вверх,
вы погружаетесь
в ню ансы,
неведомые ни океанам, ни небу.

Девы, плетущие пряжу из нитей,
Те, что не вяжут авоськи событий,
Лучше молчите.

Вас не допустят к участью в турнире,
Где заплетаются мержи судьбы.

Пошлину платит чиновник в мундире.
Пошлину платит чернец из избы…

Прежние боги — работники были,
Дрались, ковали, породу штробили,
И на Олимпе, отнюдь не святые
Жили — бессмертные и молодые…

Солнце умеет
Сиять, смеяться.

Ничего нет,
О чем бы, не знало оно,

Ибо знание
Начинается из-под спуда, —

С подстрочника смеха.

Лауреат выше всех
На небосклоне жизни.

срослось,
сбылось,
пришли лишенные коррупции
менеджеры неба.

не казнят Боги тех,
кто передает лики цветом,
помещая их
в плоскость иконостаса.

иконописцы срабатывают портреты
и, как апостолы, развертывают
их фронт перед мольбертами.

есть согласие Господа, по умолчанию,
на то, что делают иконописцы
с мастерком в руках,

вольные каменщики небесной ложи.

Чтобы понять более глубоко кто ты,
посмотри в зеркало заднего вида
через человека, который появляется
на поверхности амальгамы,
запотевая от твоего дыхания,
вы запотеваете вместе.
Посмотри на него мельком.

Этот другой человек —
Твое единственное зеркало…