Портал «Читальный зал» работает для русскоязычных читателей всего мира
 
Главная
Издатели
Главный редактор
Редколлегия
Попечительский совет
Контакты
События
Свежий номер
Архив
Отклики
Торговая точка
Лауреаты журнала
Подписка и распространение








Зарубежные записки № 42, 2019

Поэзия и проза



Константин КЕДРОВ



ПОЭМА О "ПОЭТИЧЕСКОМ КОСМОСЕ"

I.

Документальный фарс
Время действия 1983–1989 гг.

Действие первое
Литературный институт


Мемориальная комната в доме на Тверском, 25, где родился Герцен. Кафедра русской литературы Литературного института. Я сижу на диване, на котором родился Герцен. Рядом за столом профессор, заведующий кафедрой истории русской литературы Семён Иосифович Машинский.

Машинский. Хочу вас поздравить. Вчера на Ученом совете вашу докторскую утвердили единогласно. Только вместо "Космический миф и литература" она будет называться "Поэтический космос". Не так академично, зато поэтично, вы же поэт, я знаю. От меня можете не таится — не продам. Кстати, вас совершенно неожиданно поддержал Евгений Винокуров, он теперь профессор и член ученого совета. Предложил сразу же рекомендовать вашу рукопись в "Советский писатель". На рецензию отдадим профессору эстетики, который, как вы, большой любитель завиральных идей. Из хрущёвского ЦК вылетел в свое время. Его так и называют марксист-расстрига. Помешан на летающих тарелочках и на Марксе.

Я. Мы с ним вместе на Высших литературных курсах спецкурсы ведем. Я по Достоевскому и Толстому, а он все про тарелочки под видом марксистско-ленинской эстетики. Он что, правда в это все верит?

Машинский. В тарелочки или в Маркса? Впрочем, это одно и то же. Но нам это все только на руку. В метакоде вашем он ничего не поймет, о метаметафору язык сломает, зато космос ему понравится. Я, пожалуй, рукопись вашу сам ему на рецензию передам как завкафедрой и член редакционного совета. Так солиднее и вернее. Вы летом как — в Малеевку или в Переделкино?

Я. В Переделкино не получится летом, я же по-прежнему не член Союза.

Машинский. А почему? Вы же приняты и на бюро, и в секретариате московском, и в секретариате союзном…

Я. Какая-то заминка в четвертой инстанции. Секретариат РСФСР.

Машинский. Странно, они же только документы штампуют, чисто формальная инстанция. Странно. Тем более надо форсировать с книгой. И чем скорее, тем лучше.
Я. В 1986 году КГБ не потребовало меня убрать. Роковая кафедра собралась по приказу ректора и парткома. Есть фильм "Никто не хотел умирать". Я бы назвал эту кафедру "Никто не хотел убирать". К тому времени Семён Иосифович Машинский умер в 58 лет от разрыва аорты. Но убирать меня было поручено двум доцентам и новому зав. кафедрой.

Новый зав. кафедрой. Будем откровенны. Как сказал ректор, "органы, которые призваны следить за политическим и идеологическим климатом страны, с тревогой говорят о лекциях Константина Александровича". Дело в том, что, по их утверждению, наш студент из Липецка якобы под влиянием лекций Константина Александровича уверовал в Бога. Но это еще не все. Он вышел из партии. На самом деле это сейчас происходит везде и всюду — перестройка. Однако списывают на нас.

1‑й доцент. Я и раньше предупреждал, что у вас есть крупные методологические ошибки.

Я. Слово "методологические" доцент произнес почти по слогам. Дело в том, что для отстранения от преподавания могут быть только два повода: уголовное преступление или методологические ошибки. Если бы кафедра вынесла решение о методологических ошибках, можно было бы выносить обсуждение на ученый совет. Только ученый совет большинством в две трети голосов мог отстранить от преподавания. Впрочем, за два года до этого, при Андропове, была принята поправка. Если раньше на парткоме утверждались кандидатуры только кафедры марксизма, то теперь сквозь молотилку парткома должны были проходить все. Правда, только при поступлении. Я же проработал на кафедре 17 лет.

2‑й доцент. И вообще, есть в вашем облике, и внутреннем, и внешнем, что-то, что противоречит статусу преподавателя нашего института. Примите это от меня после 17 лет преподавания.

Зав. кафедрой. Так и запишем в протокол: усилить методологию.

2‑й доцент. И еще надо внести: обязать Константина Александровича представить окончательный вариант докторской диссертации не позднее сентября, уже к первому семестру.

1‑й доцент. Согласен, но только мое замечание обязательно обозначить в протоколе.

Зав. кафедрой. Слава Богу, мне за это заседание влепили выговор по партийной линии, и вообще мне осталось жить полтора года.

Недавно назначенный ректор. Чем закончилась кафедра? Впрочем, это неважно, я ничего против вас не имею, но меня берут за яйца…

Я. Заседание парткома, где якобы решалась моя судьба (на самом деле она решалась на Лубянке), я благополучно проспал. Не от повышенной смелости, а просто проспал и все.

Ректор. Может, не будем рассматривать вопрос о Константине Александровиче в его отсутствие?
Советский поэт-песенник. Нет, почему же? Согласно уставу дела членов партии должны рассматриваться в их присутствии. А Константин Александрович беспартийный, стало быть, имеем право рассматривать.

Ректор. Я должен вас обрадовать. Они сказали: "Пусть Константин Александрович занимается наукой и творчеством". Вам запрещено только преподавать.

Я. Беруфтфербот — запрет на профессию. Изобретение Геббельса.

Лирическое от (пре)ступление. Девять лет спустя в КГБ была найдена служебная записка в сейфе председателя КГБ: "Предотвращено поступление Лесника в Союз Писателей". А еще позднее ФСБ выдало мне протокол об уничтожении дела оперативной проверки "Лесник", заведенное на меня по статье "Антисоветская пропаганда и агитация с высказываниями ревизионистского характера". Точно такая же формулировка и у Войновича. Только кличка другая.


Действие второе
Издательство "Советский писатель"


Главный редактор издательства. Мы хотим вас напечатать. Не печатать вас — это расточительство. Но КГБ против. Весь вопрос в том, кто такой поэт: падший ангел или воспаривший бес?

Я. Бес смотрел на меня своими голубыми пуговками и рассуждал об ангелах.

Редактор книги. Вы вампир, вы пьете мою кровь. Мою мать из-за вас увезли в больницу. А это что у вас написано про звезды — "мечты иероглИы". Это же бред и ударение безграмотное.

Я. Это Фет.

Редактор. Не может быть! (Берет стремянку, лезет на верхнюю полку, ищет стих Фета, находит, гневно захлопывает книгу.) У вас тут написано "родственен", это неграмотно, надо "родствен".

Я. Родствен — это не по-русски, не по-каковски.

Редактор (запускает в меня ручку с пером, перо вонзается в пол возле моего ботинка). Хватит!!!

Марксист-расстрига. До Кедрова я ни разу в жизни не видал живого идеалиста. Мы, материалисты, расслабились, утратили лицо врага, разучились принимать открытый бой.

Я. Живого идеалиста не видели. Они мертвы не по своей воле. Но так уж получилось — я жив.

Марксист-расстрига. Я написал большое послесловие к вашей книге. Я думаю, что она должна выйти под двумя фамилиями.

Я. Так день за днем продвигалась, вернее, умышленно стопорилась работа над "Поэтическим космосом" в "Советском писателе".


II.

Защита докторской диссертации по монографии "Поэтический космос"
Время действия 1996 г.

Институт философии РАН
Фрагменты стенограммы


Защита диссертации на тему "Этико-антропный принцип в культуре" в форме научного доклада по специальности 09.00.05 (этика) на соискание ученой степени доктора философских наук К. А. Кедровым. Фрагменты стенограммы заседания диссертационного совета Д 002.29.04 в Институте философии РАН 18 апреля 1996 г., Москва.

К. А. КЕДРОВ. Основной итог моих исследований в течение четверти века изложен в книге "Поэтический космос". Во Вселенной существует единый код живой и так называемой неорганической материи. У всего живого есть единый генетический код. У Вселенной в целом есть Метакод. Структура этого единого кода, связующего человека и мироздание, видна на небе. Это огненный шифр созвездий. Читается он по-разному в разных культурах и религиях, но его расшифровка дает нам и тексты Библии, и тексты Махабхараты и Упанишад, и эпос Гомера. Есть четыре книги: Природа, Человеческое сердце, Священное Писание, Звездное небо. Все четыре говорят об одном, надо только умело их прочитать. Я бы добавил к этим четырем книгам еще две: Искусство и Наука. Они тоже подчинены единому коду. И строятся на тех же архетипах. Например, Смерть Ивана Ильича у Льва Толстого выглядит как втискивание в "черную дыру" затем туннель, потом толчок, смена направления. Он думал, что поезд движется в одну сторону, а оказалось, в противоположную. После этого выворачивания в конце туннеля появляется свет. Но такой же сценарий пишут космологи для описания мысленного подлета к реальной Черной дыре. И подобный же сценарий дает Моуди, описывая ощущения некоторых людей, переживших клиническую смерть. Речь идет о едином коде, Метакоде, в равной мере присущем всему, что обладает статусом "бытийности", как сказал бы Гегель. Я не случайно остановился именно на этом примере. Выворачивание, или инсайдаут, пережитые Иваном Ильичем, в данном случае относятся к смерти. Но и в момент рождения младенец, выворачиваясь из чрева, внезапно обретает бесконечную перспективу нашего мира. Инсайдаут пережил Андрей Белый, взойдя на пирамиду Хеопса. "Сам себя обволок Зодиаком, как мякоть персика косточку изнутри — снаружи". Правильнее сказать образовалось двуединое тело Человек — Мироздание. Но имя этого человека уже известно культуре. В Индии его зовут Пуруша, в Латинской Америке Виракоча, в Китае старик-младенец Паньгу. "Тысячеликий тысячеглазый Пуруша. Только четверть твоя на земле, остальное Вселенная. Твоя кожа — звезды. Твое зрение — Солнце. Твой ум — Луна. Твое дыхание — Пространство". Одним словом, при выворачивании происходит то, что американский космонавт Эдгар Митчел пережил на Луне: "Я взглянул на Землю со стороны, и вся Вселенная стала частью меня". Человек как частица Вселенной — это уже банальность. Ныне эта микрочастица вмещает при выворачивании всю Вселенную. Частица-Вселенная в физике и математике носит наименование Максимон (по имени математика Максимова), Планкион (по имени Планка), Фридмон (по имени Фридмана). В Евангелии от Фомы Христос говорит ученикам: "Когда вы сделаете верх как низ, низ как верх, внутреннее как внешнее и внешнее как внутреннее, тогда вы войдете в Царствие". Выворачивание, или инсайдаут, два сильнейших переживания в моей жизни, которые я пережил в 16 и 27 лет. Поэтому для нас это не просто культурологический материал, а самое глубокое и яркое описание своего как бы второго космического рождения, когда Homo Sapiens (Человек Разумный) становится Homo Cosmicus (Человеком Космическим).
…Думаю, что когда мы предлагаем студентам или школьникам ту или иную этическую систему, а при этом говорим, что вы — соринка в мироздании, что мироздание от вас отдельно, а вы от мироздания — отдельно, что вы умрете, трава вырастет и более ничего, — конечно, мы здесь страшно лукавим. И понятно, что целые поколения, начиная с XVIII века, буквально стали сходить с ума и считать этику навязанным, вычурным построением, которое совершенно необязательно принимать. Но я бы не стал так говорить: кто не "вывернулся", тот и не может, потому что есть разные модели обретения космоса человеком. В буддизме — одни, в мусульманстве — другие, в православии — третьи. Есть и атеистические. Возьмите Эйнштейна. Это рационалист, атеист, а, в конечном счете, пришел к тому же образу мироздания, который существует во всех религиях. Это мироздание оказалось разумным. В нем оказалась красота, а раз красота, то и этика, куда денешься. Эйнштейн провозгласил высшим критерием истинности, научности теории ее красоту, а кто же создал красоту? Либо человек, либо Бог. В конечном счете, Эйнштейн пришел к Богу. Он сказал: "знать, что на свете есть вещи, не доступные нашему разуму, но которые каким-то чудом познаются нами и скрывают высшую мудрость и красоту, — вот что такое верить в Бога". Так он ответил на телеграмму, присланную главным раввином Израиля: "Верите ли вы в Бога?" — а кроме того он сказал поразительную вещь (по-моему, обидев животных): "Чувство мистического — это есть чувство, которое отличает человека от животного". Думаю, что и у животных есть чувство религиозного, мистического. Без этого чувства нет вообще ничего. Пришел к этому отчаянный богоборец, рационалист, суперматериалист — пришел к тем истинам, которые открылись ему в космологии, будучи просто честным. Поэтому я думаю, что все-таки невозможно обоснование этики без признания правоты Канта, что звездное небо над головой — послание, в конечном счете, человечеству… Это поразительно, когда Кант сказал эти слова, что звездное небо — над моей головой, моральный закон — во мне. В древней традиции вся часть звездного неба, состоящая из незаходящих созвездий, называется Скрижаль. Там, по утверждению древних, звездами начертаны заповеди, которые нам всем известны: не убий, не укради и т. д. Эта традиция очень интересная. В моей книге рассказано, как это читается в русском фольклоре, и даже начертания букв идут от начертания созвездий. Допустим, буква А (алеф) — это созвездие Телец, а сам Зодиак есть свиток, на котором огненными буквами пишется текст, который закодирован. Он есть и в Библии, он есть и в Упанишадах, есть в священных текстах, в мифологических сводах, он закодирован даже в сказке.
…Когда Бог сотворил Вселенную и увидел, и сказал, что это хорошо. Это очень важный момент в Библии. Момент сотворения Вселенной является одновременно моментом оценки: она хороша, поэтому она существует. Она существует, потому что хороша. Если бы Бог сказал: плохо…

В. Л. РАБИНОВИЧ (профессор, доктор философских наук). Хорошо — в двух смыслах: хорошо как красиво и хорошо как сделано.

К. А. КЕДРОВ. Разумеется. Думаю, что здесь Достоевский абсолютно прав, когда говорит о красоте. Опять же затаскали эту цитату до невозможности, но в данном случае мне необходимо ее привести. Когда он говорит, что красота — великая сила и красота спасет мир, то он говорит не просто о красоте Настасьи Филипповны, но еще и о красоте страдания, которое она пережила, которое он видит в ее глазах. То есть красота как некое ледяное построение в царстве снежной королевы, где Кай выкладывал некие фигуры, — неэтична, но это не есть красота, это имитация красоты. Красота, конечно, всегда согрета человеческим присутствием, человеческим страданием, человеческим участием. Здесь уместно вспомнить розановское высказывание. Я небольшой любитель Розанова, честно скажу, но вот это он здорово сказал. Он сказал: а как могло получиться, что красота Христа, красота страдания Христа на кресте оказалась такой ослепительной, что в нее, как в бездну, со всеми Аполлонами затянуло весь античный мир? Поэтому говорить о красоте, которая не согрета человеческим состраданием, страданием, участием, присутствием, бессмысленно. Тогда это не красота, тогда это имитация красоты. Кстати, мы говорили об этом с Вадимом Львовичем. Этого не понимают нынешние постмодернисты, когда они выстраивают некие модели языка, думая, что эти модели сами по себе живы. Они живы, когда жив тот, кто их создавал. Вот у Бодлера, что бы он ни описывал — гниющая туша лошади или что-то еще, это красиво, а красиво потому, что согрето его душевным участием, его душевным присутствием, его страданием, его падением, его переживанием…

В. Л. РАБИНОВИЧ. Надо сказать, что в средние века, которые так уместно здесь вспоминались, защита длилась около года. Первые полгода соискатель доказывал свою мысль, а в следующие полгода он также пламенно выступал своим оппонентом, опровергая все, что было им сказано ранее. В этом смысле я хочу облегчить задачу нашего соискателя и вернуть слову оппонента первоначальное значение. Отработаю за него по средневековым канонам. Правда, после защиты устраивался пир, который длился 3 месяца. Задача К. Кедрова намного скромнее, хотя сама диссертация вполне заслуживает и полугодовой защиты и полугодового оппонирования, я уж не говорю о трехмесячном пире. Так сказать, Пирровой победе. (Смех в зале.) Конечно, Метакод, который соискатель обнаруживает везде и всюду, скорей всего там присутствует. Но получается, что при таком подходе все кошки серы. И античность — Метакод, и средневековье — Метакод. О современности я уж не говорю, тут уж явный Метакод, поскольку в современности без поллитры (Метакода) уж точно не разберешься. Потому-то самая удачная глава диссертации — "Звездная азбука Велимира Хлебникова". Тут не шутки, а живой настоящий футурист Хлебников и живой настоящий неофутурист Кедров, автор метаметафоры и в терминологическом, и в бытийном смысле. Для того чтобы понять Кедрова, выворачивание или инсайдаут (кстати, очень удачный термин) просто необходимы. Отмечу еще одно открытие. Кедров заметил, что опыт Канта с правой и левой перчаткой во Вселенной имеет свое продолжение и разрешение. Канта волновал вопрос, можно ли, перемещая во Вселенной правую и левую перчатку, сделать правую левой. Как у Ахматовой: "Я на правую руку надела перчатку с левой руки". Кедров выяснил, что правую перчатку можно сделать левой, вывернув ее наизнанку. И все же я считаю, что соискатель поскромничал в своих выводах в конце доклада. Итак, если взглянуть вывернутым зрением, то "антропный принцип становится этико-антропным". Только-то и всего. Антропность действительно физики себе слегка присвоили и монополизировали. Действительно без этики, без человека, без наблюдателя невозможно даже воображаемую линию провести, или математическую точку поставить. А раз человек, наблюдатель, значит уже этика. Но в том-то и дело, что человек конкретен и личностен. Он один в средневековье, хотя и там разный, другой в Возрождении и уж совсем разный здесь и сейчас. Важен везде не просто генетический набор хромосом, а конкретный Рабинович "со своим прищелком и с личным своим ду-ду-ду". Здесь я становлюсь уже совсем оппонентом и даже отнимаю хлеб у соискателя, приступая ко второй части защиты. Но вы не пугайтесь. Мое оппонирование не будет длиться полгода. Я закончу раньше. Кедров вполне заслуживает звания доктора философских наук.

К. А. КЕДРОВ. …Вот перед вами лежит книга "Поэтический космос". Она вышла в 1989 году. В 1986 году я был уже отстранен за религиозность от преподавания в Литературном институте как раз за идеи, высказанные в этой книге. И там 120 страниц послесловия — в этом я вижу божественную иронию, — где автор послесловия пишет: хотя автор напрямую не говорит, что Бог есть, но ясно же, нас он не обманет. (Смех в зале.) Ну, это правда. Тут я ничего сказать не могу. Конечно, Бог есть.

В. П. ЗИНЧЕНКО (профессор, доктор психологических наук, академик РАО). …Книга К. А. Кедрова "Поэтический космос" вызвала у меня хорошую зависть, поскольку я занимаюсь поэтической антропологией, но мимо моего внимания проскользнула удивительная вещь, о которой Кедров пишет в докладе. Название "По-этический космос" автор пишет именно так, через черточку. Это замечательное философско-лингвистическое открытие. Наше этическое образование все рассчитано на апелляции к рациональному разуму, а между тем, только образ, метафора, поэзия может передать самое главное, ускользающее от рацио. Космос не этичен, он, как правильно отмечает К. Кедров, по-этичен.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Слово предоставляется председателю счетной комиссии.

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СЧЕТНОЙ КОМИССИИ. Комиссия избрана для подсчета голосов при тайном голосовании по диссертации Кедрова Константина Александровича на соискание ученой степени доктора философских наук. Состав диссертационного совета утвержден в количестве 19 человек. Присутствовали на заседании 14 членов совета, в том числе 4 доктора наук по профилю рассматриваемой диссертации. Роздано бюллетеней — 14. Осталось нерозданных бюллетеней — 5. В урне после голосования оказалось бюллетеней — 14. Результаты голосования: За присуждение ученой степени — 13. Против — 1. Недействительных бюллетеней — нет.
(Голосование. Заключение совета принимается единогласно.)

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Таким образом, на основании тайного голосования членов диссертационного совета Д 002.29.04 при Институте философии Российской академии наук Кедрову Константину Александровичу присуждается ученая степень доктора философских наук по специальности 09.00.05 — этика. Позвольте мне от имени всех присутствующих поздравить Константина Александровича с блестящей защитой докторской диссертации и пожелать ему больших успехов в дальнейшей работе. На этом наше заседание заканчивается. Благодарю всех за активное участие в обсуждении диссертации. Всего доброго.

Яндекс.Метрика