Портал «Читальный зал» работает для русскоязычных читателей всего мира
 
Главная
Издатели
Главный редактор
Редколлегия
Попечительский совет
Контакты
События
Свежий номер
Архив
Отклики
Торговая точка
Лауреаты журнала
Подписка и распространение








Зарубежные записки № 43, 2020

Леонид КОРНИЕНКО


ЗА ХЛЕБОМ


Дед Бражкин проснулся раньше обычного. Поэтому не сразу встал, а лежал и наблюдал, как светлеет весеннее небо за окном. Светлело так же быстро, как и пробегающие перед глазами фрагменты вчерашнего дня.
Вчера ему исполнилось 83 года. А через две недели будет 10 лет как умерла жена. Эти две даты давно потеряли значение в его жизни. Они слились в единую дату начала его одиночества.
Нет, нет, его никто не забывает, перезванивают, приезжают по мере возможности. Вот вчера приехала дочь Шура с правнучкой Лизанькой поздравить и попраздновать. Привезли вафельный торт, голубцы в кастрюльке, чекушку водки, яблоки и нарезной белый батон. Отдельно в пластмассовой коробке с крышкой — салат оливье.
Пока Шура накрывала стол на кухне, дед Бражкин пообщался с правнучкой. Та в подробностях рассказала о подружках в школе, по большому секрету о соседе-очкарике по парте, прыская от смеха, о новеньком молодом учителе по физкультуре, за которым курицами бегают старшеклассницы. У деда Бражкина даже шея и скулы заболели от кивания головой и улыбок в нужных местах. Когда вся информация у правнучки была исчерпана, она перешла к главному, ради чего согласилась поехать с бабой Шурой к прадеду после уроков. Это был старый фотоальбом, где были, она знала, фотографии прабабки. Недавно Лизаньке сказали, что она одно лицо с ней. И ей страх как захотелось в этом удостовериться.
Дед Бражкин охотно согласился. Сам давно не открывал альбом. Но когда стал доставать его из нижнего ящика книжного шкафа, заметил, как почему-то начали дрожать руки.
Обложка альбома была оклеена потерявшим яркость за давностью лет синим бархатом. Страницы имели странные прорези для фотографий. Они заполняли эти прорези только на первых нескольких страницах. Дальше фотографии лежали между страницами маленькими кучками. Лизанька просматривала некоторые фотографии мельком. На них были незнакомые ей дяди и тети. На тех, где попадались знакомые лица, взгляд задерживала. С разрешения прадеда выбрала и вытащила из альбома только две фотографии. На одной прабабушка, юная, задумчивая, с густой длинной косой через плечо, сидела на траве у куста сирени. На другой, она и прадедушка, уже оба не молодые, сидели на скамейке у пруда.
С фотографией прабабушки Лизанька сбегала в коридор к зеркалу. Вернувшись, села и бережно положила фотографию деду Бражкину на колено.
— Дедушка Ваня! Мы и правда похожи! У меня такая же коса и такие же брови.
Дед Бражкин шмыгнул носом, кивнул и осторожно коснулся косы девочки.
Слова намертво застряли у него в горле. Тем временем Лизанька взяла вторую фотографию и просияла.
— Это же наш парк! Мы с бабушкой здесь гуляем!.. И вы там были… когда-то?
— Были, были…
— Дедушка Ваня! Вы такие здесь красивые! И совсем не старенькие… еще…
Лизанька запнулась. Она забыла, что прабабушка, которую она никогда не видела и не знала, уже давно умерла. Еще до ее рождения. Но ведь на фотографии она живая, совсем живая…
Реальность, которую Лизанька только еще познавала, вдруг ударила ее наотмашь. Дедушка Ваня, живой и такой теплый, рядом, а бабушку Машу она знает только по рассказам и теперь по фотографиям… С широко открытыми глазами она встала коленками на диван, обняла деда Бражкина за шею и уткнулась мягким носиком в его впалую морщинистую щеку. Лизанька не заплакала, не пустил слезу и дед. Они просто некоторое время помолчали. Настоящие родственные чувства чаще всего не имеют звукового выражения. Они живут внутри каждого и проявляются в жестах и поступках…
Дед Бражкин смахнул с щеки вдруг только теперь пролившуюся слезу и, кряхтя, поднялся с кровати.
Солнце уже взошло. Нужно было начинать день. Неизменные туалет, бритье, прием лекарства от давления. Теперь на кухню заваривать чай.
Посуду, после вчерашней посиделки, вымыла Шура. Остатки праздничной трапезы и батон дед Бражкин сам сложил в холодильник "Днепр", подаренный им с женой Машей друзьями еще на фарфоровую свадьбу. "Советский раритет" в шутку называл этот белый ящик внук Алексей. Его вчера не было. Он сейчас с женой Тоней на заработках в Польше, огородничает. Но не забыл о дне рождения деда, передал через мать летнюю фирменную рубашку с коротким рукавом. Дед Бражкин сначала пожал плечами, мол, зачем ему одежда, свою до смерти не сносить, но у рубашки были два больших нагрудных кармана с застежкой "молния". Это удобно. Пенсионное удостоверение, мелочевку, платок, чеки за покупку теперь не нужно будет держать в карманах брюк.
Рубашка лежала на кухонном столе на отмытой Шурой клеенке. Рядом с ней лежал листок с рисунком Лизаньки: черные деревья в виде палок, высокая зеленая трава, кособокая коричневая лавочка и штрихованная синим карандашом водная гладь. Под рисунком уточняющая надпись: "Это пруд".
Дед Бражкин улыбнулся. Пить чай не хотелось. Он взял рубашку и рисунок и отнес их в комнату. На диване лежал альбом, сверху две фотографии, которые вчера так внимательно рассматривала правнучка Лизанька.
Дед Бражкин взял их в руки, чтобы с рисунком Лизаньки положить в альбом, но на секунду приостановился, взглянул. Пальцы дрогнули, но сердце промолчало. На фотографиях была уже не жена, а молодая, хорошо знакомая женщина из далекого прошлого, когда он тоже был молодым. Прошлое ушло безвозвратно…
Дед Бражкин засунул альбом на свое место в нижний ящик книжного шкафа. Немного поколебавшись, надел новую рубашку. Лишних два ее кармана позволили хорошо освободить карманы брюк. Проверив, все ли на месте по карманам и выключены ли газ, электрические приборы и краны, дед Бражкин вышел, аккуратно захлопнув входную дверь.
На остановке троллейбуса сидела на скамье знакомая пенсионерка из соседнего подъезда.
— С днем рождения, Бражкин!
— Ух, ты! Спасибо. Откуда знаешь?
— Дочку твою с правнучкой вчера видела. Они и сказали. Сумку большую несли. Рубашка у тебя новая. Подарок, да?
— Да! От сына.
— Как он там, в Польше?
— Работает.
— А ты куда собрался? К дочке?
— Нет. За хлебом.
— Тю! А дочка что, не привезла?
— Привезла. Съели.
— Тю! А едешь опять в булошную у парка?
Дед Бражкин кивнул головой. Соседка снова хотела "тюкнуть", но увидела троллейбус и всполошилась:
— Ой! Троллейбус идет, а Глашка еще не подошла… Ну, да ладно! Следующим поедем.
Дед Бражкин показал кондуктору троллейбуса пенсионное удостоверение и сел на свободное место у задней площадки, чтобы лучше видеть салон с пассажирами.
Тут подбежала Глаша, но троллейбус уже тронулся, а водитель не стал тормозить и подбирать старушек. Они поохали, но делать нечего, надо ждать следующий. Тема для разговора, чтобы скоротать время, у них нашлась сразу: странности деда Бражкина.
Глаша оказалась более в курсе дела, чем знакомая Бражкина, и со знанием дела выдала:
— Ехать до булошной возле парка пошти два часа. Хлеб туды привозят из пригородной пекарни. Он, канешно, вкуснее, чем из хлебокомбината. Но туды ж не наездися. А шо ему, старому вдовцу, дома делать? Пока в силах, вот и катаится! Как ни как, на людях, не один…
Обсуждение прервал подошедший троллейбус.

2020

Яндекс.Метрика